Затрагиваются общие вопросы о текущем состоянии фундаментальных лингвистических исследований в связи с разработкой содержания и практикой преподавания лингвистических дисциплин. Привлечение новых знаний о языке и человеке, полученных в последние десятилетия благодаря междисциплинарным подходам, расценивается как необходимое условие построения теории языка и моделей его описания для преподавания теоретической лингвистики в системе филологического (лингвистического) и педагогического образования. Предлагаются основные принципы, на которых может строиться междисциплинарная модель описания языка. Они связываются с сетевыми подходами – наиболее разработанными в сложившейся практике междисциплинарных исследований человека с учетом его специфики как вида, что позволяет получать данные универсального плана при рассмотрении конкретных языков. Таким образом, в статье утверждается положение, что общий замысел междисциплинарной лингвистики и соответствующие ему учебные курсы должны учитывать основные факторы человекообразования.

На примере шести стихотворений из «Персидских мотивов» С. Есенина рассматриваются возможные реконструкции, приводящие их к симметричному виду. Отмечается, что некоторые из них, в частности «Шаганэ ты моя, Шаганэ» изначально симметричны в строфическом отношении, другие приводятся к симметрии в результате элементарных преобразований, а третьи обладают структурой, не позволяющей решить задачу симметризации без перестройки всего стихотворения в целом. Рассмотренные стихотворения представлены 5-стишиями, которые хотя и асимметричны, но обладают гораздо бо льшим запасом сочетаемости стихов, чем четверостишия. Во всех случаях или найдены варианты приведения к симметрии, или указаны причины, по которым это невозможно сделать. Приведены примеры «ошибок» в стихах Пастернака и Мережковского, после «исправления» которых их стихи становятся симметричными. Отмечается, что метод реконструкции для приведения к симметрии является универсальным и может быть использован как при анализе поэтических форм по горизонтали (симметрия ритма), так и по вертикали (симметрия схем рифмовок, рефренов и других композиционных фигур).

Мы анализируем около 500 финских словоупотреблений (лексем и словосочетаний) в русской письменной речи, взятой из интернет-дискурса русскоязычной группы в социальной сети Facebook, участницами которой являются русские женщины, живущие в Финляндии. Словоупотребления, которые представляют собой 260 разных лемм, рассматриваются в контексте поста и ответов на него. В ходе исследования рассматриваются особенности взаимодействия финского и русского языка в рамках многоязычных практик, представленных в письменной речи русскоязычных женщин. Материал анализируется на основании семантических и грамматических признаков. В процессе семантического анализа финские слова условно поделены на имена собственные, термины и реалии, связанные с жизнью в Финляндии. Грамматический анализ начинается с изучения выбора шрифта при написании финских слов, так как они либо сохраняют свое оригинальное написание на латинице, либо транслитерируются на кириллицу. Далее группа финских слов-существительных, написанных на кириллице, рассматривается с точки зрения наличия или отсутствия у них склонения, а также потенциальной возможности подвергнуть финское слово склонению по правилам русского языка. В завершение анализируются финские слова, написанные на латинице, часть которых с высокой долей вероятности представлена в именительном падеже русского языка. Основываясь на результатах проведенного анализа письменного текста русскоговорящих носителей, мы приходим к выводу, что правилам заимствований в русском языке (транслитерации и склонению) подчиняется меньшая часть единиц исследовательского корпуса. о льшая же их часть представляет собой продукт переключения кодов, эти слова отражают в себе реалии финской жизни. Данный пример русскоязычной речи предположительно можно назвать местным вариантом языка.

Цель статьи – определить происхождение названия цвета көк / кӧк в казахском и алтайском языках, проследить развитие данных лексем на общетюркском фоне, выявить особенности употребления цветообозначений. Исследование проведено на материале словарей казахского и алтайского языков, а также данных казахской и алтайской прозы. Для анализа работ были использованы историко-сопоставительный и описательный методы. В процессе исследования были выделены основные значения цветолексем көк ~ кöк в казахском и алтайском языках, из которых самыми частотными и в равной степени распространенными являются синий, голубой, зеленый, серый. На базе значения ‘зеленый’ сформировалось значение ‘неспелый, несозревший’ в обоих рассматриваемых языках. Значение ‘седой’ в алтайском языке используется при обозначении цвета волос, а в казахском – только бороды и усов. В большинстве случаев употребления данное значение встречается в возрастном контексте: в алтайском языке олицетворяет старость, в казахском – зрелый возраст. В этническом плане развития цветолексем көк/кӧк рассмотрена специфичная функция – интенсификаторная. Она присутствует в обоих языках, с ее помощью усиливаются отрицательные характеристики данных цветолексем. Пример: каз. көк жалқау (букв.: синий ленивец), алт. кӧк тенек (букв.: совершенный глупец). Более существенные различия проявляются во фразеологических единицах. В казахском языке лексема көк выступает как компонент во фразеологизмах, обозначающих худобу и изможденность человека, например: көк жамбас (букв.: синяя бедренная кость) 1) очень худой; 2) обессилевший от старости, немощный старик. В алтайском языке подобное употребление лексемы көк не отмечается. Существуют различия и в переносном употреблении данных лексем в составе фразеологических единиц. В казахском языке это, как правило, либо выражение негативных значений, отрицательных эмоций, либо ассоциации, связанные с высотой, заветной мечтой; в алтайском языке, наоборот, сформировалось устойчивое значение интенсивности ‘совсем, совершенно’: кӧк ӱлӱш (совершенно мокрый; букв.: синий мокрый). Сравнивая развитие и семантику цветолексем көк ~ кӧк в двух языках, можно сделать вывод, что именно во фразеологических оборотах в наибольшей степени проявляется их специфичность. Это подтверждает способность фразеологических единиц и устойчивых сочетаний отражать связь лингвокультур народов мира и выступать в качестве истинных хранителей этносемантики.

Статья посвящена исследованию прагматической специфики цветообозначений человеческого тела в тексте судебно-медицинского исследования. Текст судебно-медицинского исследования трупа включает в себя данные наружного и внутреннего исследования, особое внимание в нем уделяется обозначению цвета человеческого тела, его частей, органов, повреждений и других обнаруженных при исследовании явлений, поскольку эти данные могут быть важны для установления причины смерти, ее времени и разрешения других поставленных перед экспертом вопросов. Достоверное определение цвета указанных объектов и достаточное их описание в тексте заключения является одним из критериев полноты проведенной экспертизы. Тексты такого типа, несмотря на большую социальную значимость, недостаточно изучены в прагматическом аспекте и в целом до недавнего времени редко становились объектами лингвистических исследований. Цель данной работы – выявление прагматической специфики отбора лексем-цветообозначений человеческого тела в тексте судебномедицинского исследования при помощи структурного и семантического анализа. Основные методы исследования — метод сплошной выборки для выделения цветообозначений; количественный анализ для определения наиболее частотных лексем, структурный и семантический анализ. Из 20 текстов судебно-медицинских исследований методом сплошной выборки было выделено 1173 цветообозначения, представленных 204 различными лексемами. Наиболее частотными оказались следующие цветообозначения: темно-красный (152), серый (79), желтоватый (45), сероватый (39), белесоватый (36), красно-коричневый и желтый (по 35), серорозовый (31), бледно-серый (27), темный (23). Наиболее широко распределенными оказались следующие цветообозначения: темно-красный (в 20), желтоватый (в 17), белесоватый, серый и желтый (в 16), краснокоричневый (в 15), сероватый (в 14), серо-розовый (в 12), синюшный и бледный (в 11). Структурный анализ показал преобладание оттеночных цветообозначений над абсолютными, дву- и трехсоставных над односоставными, широкое использование формантов, уточняющих интенсивность окраски. Семантический анализ показал незначительное количество обращений к цветообозначениям, имеющим метафорическую номинацию, а также полное отсутствие индивидуально-авторских и стилистически окрашенных цветообозначений. Установлены две основные прагматические интенции, характеризующие отбор цветообозначений в исследуемом типе текста: с одной стороны, он обусловлен референтом и необходимостью как можно точнее передать его цвет лексическими средствами русского языка, с другой – необходимостью ограничиваться общеупотребительными лексемами.

Статья посвящена анализу способов передачи эмоции РАДОСТЬ в современных русских рекламных текстах. Цель статьи – выявить основные способы передачи эмоции РАДОСТЬ и их культурно-национальные особенности в собранных русских рекламных текстах. Для достижения поставленной цели нами были сформулированы следующие конкретные задачи: 1) построить лексико-семантическое поле лексемы радость в русском языке; 2) смоделировать ассоциативное поле лексемы радость в русском языковом сознании; 3) выявить основные способы передачи эмоции РАДОСТЬ в проанализированных рекламных текстах. Материалом анализа послужили: 1) словари русского языка (толковые, ассоциативные, синонимические); 2) русские рекламные тексты (всего 100 рекламных контекстов). Отметим, что проанализированные рекламные тексты с эмотивным содержанием ‘радость’ были отобраны за период с ноября 2019 по февраль 2020 гг. носителями русского языка. Подчеркнем, что для создания лексико-семантического поля лексемы радость были установлены значения данной лексемы, представленные в таких словарях русского языка, как «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля, «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова, «Толковый словарь русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, «Русский семантический словарь», «Краткий психолого-филологический словарь», «Большой словарь русских синонимов», «Словарь русских синонимов», «Словарь синонимов и сходных по смыслу выражений» и т. д. Были произведены подсчеты различных значений лексемы радость в толковых словарях русского языка, а также установлено количество синонимов этой лексемы. Для моделирования ассоциативного поля лексемы в русском языковом сознании использовался Русский ассоциативный словарь (далее РАС). На основе проведенного анализа были отобраны 100 рекламных контекстов и подробно описаны элементы изображений, связанные с эмоцией РАДОСТЬ (выражения лиц, действия персонажей, цветовая гамма изображений). В работе использовались описательный и статистический методы, а также методы сематического анализа и лингвокультурологической интерпретации. Новизна статьи состоит в том, что в ней впервые: 1) построено лексико-семантическое поле лексемы радость по данным словарей русского языка; 2) смоделировано ассоциативное поле лексемы радость в русском языковом сознании по данным РАС; 3) выявлены основные способы передачи эмоции РАДОСТЬ в выбранных русских рекламных текстах; 4) показаны культурные особенности передачи эмоции РАДОСТЬ в выбранных русских рекламных текстах. Все полученные в ходе анализа результаты, на наш взгляд, актуальны для развития лингвистики текста и лингвокультурологии. Мы надеемся, что данная работа предоставит возможность глубже познакомиться с культурными особенностями передачи эмоции РАДОСТЬ в системе русской лингвокультуры и поспособствует установлению межкультурной коммуникации и взаимопонимания между носителями русского и китайского языков.

Статья посвящена исследованию внутренней, «невидимой» структуры репрезентанта horseshoe концепта SUPERSTITION в англосаксонской культуре, отражающей основные категории магического мышления. Новизна настоящего исследования состоит в том, что оно выполнено в рамках теолингвистики, а именно теолингвоконцептологии как ее раздела [Постовалова, 2016]. Для анализа языковых репрезентантов исследуемого концепта используется разработанный нами метод анализа онтологических концептов [Степаненко, 2006; Stepanenko, 2015. P. 185–195; Степаненко, 2019. С. 467–488]. История подковы уходит корнями в глубокую древность, к дохристианской цивилизации. Как амбивалентный символ она интерпретируется в двух концептуальных системах – языческой и христианской. Астрономический атрибут языческих богинь – полумесяц – был «переведен» на язык христианского богословия с измененной семантикой его символа, благодаря которой евангельское повествование мира трансцендентного передается на язык имманентный. Современная культура сводит сакральное в подкове до уровня профанного, своеобразного симулякра для массового потребления. Само слово horseshoe на протяжении веков не меняло свою форму. Что же касается содержания, то оно прошло сложный семантический путь, кумулируя как профанные, так и сакральные значения и превратившись в итоге в слово-мифологему, наименьшую единицу мифа о Добре и Зле. Эта мифологема актуализируется в различных легендах, сказках, притчах, повествующих о магии подковы, которая может приносить как удачу, так и неудачу и которая может защитить от злых духов или стать орудием против человека. Наше исследование показало, что слово-мифологема horseshoe держится на своеобразном каркасе, опорами которого являются пять логико-онтологических категорий, объективных универсальных форм магического мышления и бытия. Кроме этого, анализ примеров со словом horseshoe позволил выделить девять пар дихотомий, состоящих из двух амбивалентных понятий, одно из которых является утверждением, а другое – его отрицанием, что создает антиномию, т. е. логически неразрешимое противоречие. Тем самым создаются благоприятные предпосылки и условия для живучести самого суеверия, связанного с подковой.

Целью статьи является сопоставительный анализ метафорического образа коронавируса в СМИ Китайской Народной Республики и Республики Корея. Теоретической базой исследования является дискурсивная теория метафоры, в рамках которой метафора рассматривается как неотъемлемая часть дискурса, когнитивный фрейм, функционирующий в рамках дискурса на протяжении определенного времени. Практическое исследование базируется на методологии критического анализа метафоры (Дж. Чартерис-Блэк). Материалом исследования выступили 750 заголовков и лидов новостных сообщений об эпидемии коронавируса для китайского языка, а также заголовки и лиды 2000 новостных сообщений для корейского языка. Исследование показало, что репрезентация образа вируса в СМИ РК и КНР основана на сходных метафорических моделях: ВИРУС – это ВРАГ / ПРОТИВНИК; ПРИРОДНОЕ БЕДСТВИЕ / ЯВЛЕНИЕ; ЖИВОЕ СУЩЕСТВО; ПРИЧИНА СТРАХА. При этом количественное распределение метафор, а также разница в метафорических импликациях свидетельствуют о значительных отличиях в образе вируса. Кроме того, на материале СМИ РК и КНР мы можем проследить модели формирования общественного мнения в рамках двух отличных политических систем.

Статья посвящена выявлению и анализу юридических терминов, к которым М. Пруст прибегает в начале второго тома романа «В поисках утраченного времени» (À la recherche du temps perdu) «Под сенью девушек в цвету» (À l’ombre des jeunes filles en fleurs) для характеристики различных ситуаций повседневной жизни представителей мира буржуазии. Мы применяем методы лексико-семантического анализа, а также методы, используемые в лингвостилистике, в частности в теории фигур (теорию макро- и микроструктурных фигур Ж. Молинье). В ходе работы были выделены юридические термины, относящиеся к области судебного процесса (procès, juger la cause, erreur judiciaire), административного права (notification, commissaire-priseur), уголовного права (crime, criminel), конституционного права (républicain) и гражданского права (régime matrimonial), которые автор употребляет для образного описания разнообразных ситуаций французской жизни. Наша статья вносит определенный вклад в исследование языка и стиля М. Пруста, области, в настоящее время, по сути, мало изученной лингвистами, несмотря на большое количество работ, посвященных писателю и его творчеству, и в частности, в изучение такого элемента его поэтики, как специальная, а именно юридическая лексика, сквозь призму теории фигур. Автор прибегает к юридической лексике для образного изображения настолько, казалось бы, далекой от области юриспруденции сферы, как искусство (театр и литература), а также различных человеческих и социальных отношений в буржуазной среде. Так, оценка актерской игры Бермы публикой и предполагаемых литературных талантов Марселя маркизом де Норпуа представлены как судебный процесс. Аристократическая холодность и надменность маркиза де Норпуа описываются с помощью терминов, относящихся к административному судопроизводству, напыщенность его речи передается гиперболой, основанной на употреблении термина из области уголовного права, а его консервативные политические взгляды – эвфемизмом, созданным на основе термина конституционного права. Неудачные попытки Марселя поближе познакомиться с семьей Жильберты, девушки, в которую он безответно влюблен, видятся ему одновременно как несправедливый судебный процесс и как тяжкое преступление. Термин из области гражданского права указывает на значимость социальных отношений в глазах поднимающейся буржуазии. Таким образом, используя юридические термины из различных отраслей права в составе самых разных макрои микроструктурных фигур, М. Пруст описывает в своем романе различные общественные отношения, процессы и явления.

Изучение речевого воздействия в институциональном статусно-ориентированном политическом дискурсе представляет собой перспективное и активно развивающееся направление в современном языкознании. Институциональный дискурс испанской монархии является важной частью общественных отношений, закрепленных многовековой традицией существования данного государственного установления. Однако его особенности в отечественной и зарубежной романистике до сих пор не получили детального научного осмысления в лингвопрагматическом аспекте. В рамках настоящей статьи рассматриваются особенности публичных речей Филиппа VI, ориентированные на «внешнего» адресата и произнесенные в период с 2014 по 2020 гг. Выступления испанского монарха представляют собой основной ресурс создания благоприятного образа Испании в глазах мирового сообщества и внедрения в коллективное сознание идеи необходимости мирного сосуществования и международного сотрудничества. В результате анализа публичных речей Филиппа VI был выявлен набор стратегий и тактик речевого воздействия, обеспечивающих достижение поставленных задач. Стратегия презентации страны позволяет монарху подчеркнуть принадлежность Испании к Европейскому сообществу и ее значимость в решении важных вызовов современности. Стратегия формирования эмоционального настроя адресата используется с целью создания доверительных отношений с аудиторией в основном с помощью апелляции к чувству гордости и оказания моральной поддержки своим союзникам. Информационноинтерпретационная стратегия закономерно является конвенциональным ресурсом в рассматриваемых речах в связи с желанием Филиппа VI укрепить институт монархии в глазах мирового сообщества. Агитационная и аргументативная стратегии призваны убедить адресата в необходимости следовать выбранному курсу на укрепление международного сотрудничества.

Рассматривается проблема структурной организации фрагментов гуманитарного знания в диахронической картине мира. Поднимается вопрос о применении прототипического подхода к категоризации знаний о типах и направлениях культуры и к дифференциации средств их вербального представления в метаязыке. Предлагается классификация понятий «ренессанс» и «барокко» в соответствии с критериями современной лингвокогнитивной науки. Приводятся определения прототипических и периферийных единиц анализируемых категорий с обоснованием различий их сигнификатов. Особое внимание уделяется нецентральным членам категорий, а также параметрам, подтверждающим их категориальный статус и устанавливающим их позицию в общей иерархии подсистем. Обосновывается полисемия терминов «ренессанс» и «барокко», обусловленная гетерогенностью репрезентируемых ими классов. На материале конкретных единиц категорий демонстрируется возможность изменения ими своих позиций как членов класса, дается анализ причин и следствий их перекатегоризации. Рассматривается проблема вариативности и открытости границ исследуемых категорий, а также критериев их автономности и целостности. Показано, что стабильность категории зависит от степени выделенности прототипа и его отличий от центральных единиц других классов. Результаты анализа понятий и терминов подтверждают правомерность их атрибуции текстам соответствующих эпох, где каждый текст есть воплощение прототипических или периферийных значений ренессанса и барокко. Новизна исследования видится в применении методов когнитивного анализа к понятиям и терминоединицам метаязыка гуманитарной сферы. Актуальность исследования связана с необходимостью дальнейшего изучения семантики и сферы функционирования интердисциплинарных специальных единиц поэтики, истории литературы, искусствоведения, культурологии и эстетики, а также решения проблемы разграничения значений и контекстов употребления имен, находящихся в синонимических и антонимических отношениях друг с другом.

Одно из наиболее известных произведений литературы на алхамиадо (литературы на испанском языке в арабской графике) – «Поэма о Йусуфе» (исп. Poema de Yúçuf). Поэма написана неизвестным автором-мориском в кон. XIII – нач. XIV в. Основана на наиболее распространенном в среде морисков сюжете двенадцатой суры Корана. В поэму включена, однако, сцена плача у могилы, которая отсутствует как в Коране, так и в Ветхом Завете. Несмотря на преследования испанской инквизиции, «Поэма о Йусуфе» сохранилась в нескольких списках. До середины XIX в. она считалась исследователями-литературоведами и лингвистами оригинальной для алхамиадо, но позднее было установлено, что своим появлением она обязана влиянию иудейских апокрифов. Позднейшими исследователями, среди которых особенно выделяется Р. Менендес Пидаль, был вынесен суровый приговор оригинальности как исследуемой сцены, так и поэмы вообще. Тем не менее в сцене у могилы прослеживается не только влияние коранической традиции или ветхозаветных апокрифов, но и традиций арабской доисламской поэзии, получивших развитие в аль-Андалусе. Благодаря публикации Дж. Тикнора она получила широкую известность как уникальный образец «амальгамы элементов восточной и западной цивилизации, которые позже были отражены в испанской поэзии» [Ticknor, 1851. P. 105]. Задача данного исследования – показать это влияние. Кроме того, на «Поэму о Йусуфе» повлияли традиции христианской литературы. Хотя оригинальность поэмы оспаривалась рядом исследователей, ее автор, несомненно, создал трогательный образ главного героя, отличный от образа героя «Песни о моем Сиде», написанного столетием раньше.

Цель статьи – попытаться прояснить генезис анонимной версии «Марша шпионов» (далее А-версии), циркулирующей наряду с его переводами, выполненными А. Оношкович-Яцына и А. Шараповой, а также текстовыми вариациями на тему «Марша» Л. Колосова и В. Ковенацкого. Текстологическая задача рассматривается в тесной связи с собственно композиционным (состоящим в сопоставлении дискурсивных схем), переводческим, лингвостатистическим анализом версий и фрагментов из них. Установлено, что А-версия представляет собой переработку не оригинала Киплинга, а перевода Оношкович-Яцына. Цель такой переработки состояла в том, чтобы согласовать содержание «Марша шпионов» с его названием, то есть вывести тему прославления настоящих шпионов на первый план, отправить их в путь с гордым флагом в руках, устранив всякие семантические аллюзии на врачей, борцов с эпидемиями, которые подразумеваются Киплингом. Сопоставление дискурсивной схемы А-версии с версией АОЯ показывает, что уникальность ее содержания и коммуникативной установки достигается посредством сложной схемы перестановок (порядка следования) 33 строк из 81, входящих в стихотворную часть версии АОЯ. При этом все слова (текстоформы) А-версии, за исключением двух, и версии АОЯ идентичны. Иначе говоря, кардинальное смысловое различие создается посредством манипуляций, главным образом, на дискурсивном уровне, а не лексическом. Параллельно рассматривается кардинальный вопрос о социокультурной обусловленности рецепции подобного рода, терминологическими сигналами которой в статье являются рефракция, адаптация, доместикация и апроприация. Действуя в поле принимающей культуры как единый комплекс факторов, они неизбежно приводят к появлению переводческих деривативов вроде сугубо «шпионской» А-версии «Марша шпионов», которые отрываются от исходной культуры, от литературной среды, от исходного текста и включаются в преображенном виде в новую культурную ментальность. Показательно даже то, что «Марш шпионов» привлек к себе внимание молодой советской переводчицы вопреки всякой «объективной» логике – он не пользовался повышенным вниманием в англоязычных странах и позднее не вошел ни в одну из авторитетных антологий поэзии Р. Киплинга. Статья рассматривается как прямое продолжение предыдущей, Bring us deliverance, spy, название которой является цитатой из «Марша шпионов» Киплинга (The Spies’ March); их совместное прочтение обеспечивает более глубокое понимание авторской интенции.